Новороссия: рождение легенды. Часть 2

Новороссия: рождение легенды. Часть 2

Статьи - Нить времени

Часть первая:  Новороссия: рождение легенды Днепровские флибустьеры Если вам, уважаемые читатели, доведется когда-нибудь объяснять иностранцам, кто есть, по сути своей, казаки, то скажите просто: «Piratеs». И все станет на свои места. ПЯТНАДАТЬ ЧЕЛОВЕК НА СУНДУК МЕРТВЕЦА!   ЙО-ХО-ХО! И БУТЫЛЬ ГОРИЛКИ! Но разве одноногий Джон Сильвер с орущим «Пиастры! Пиастры!» попугаем на плече похож на Тараса Бульбу? Нет, не похож. Но лишь потому, что литературный герой «Острова сокровищ» «жил» во второй половине XVIII века, а гоголевский персонаж в первой половине XVII-го. А если мы будем сравнивать реальных флибустьеров и корсаров XVI и первой половины XVII веков, всех этих Уолтеров Рейли и Джонов Хоукинсов, с казацкими атаманами того же времени, типа Самийла Кошки и Ивана Подковы, то сходство несомненно. В своих обществах они играли практически одну и ту же социальную роль. Роль (если смотреть только на светлую ее сторону) первопроходцев и колонизаторов. То, что при этом они были грабителями и убийцами... Спишем на специфику времени. Историю не делают в белых перчатках. В конце концов, Карибское море и остров Тортуга, где размещалась пиратская республика – знаменитое Прибрежное братство, были для энергичных англичан и французов того времени не менее романтичными местами, чем низовские степи и Запорожская Сечь для наших не в меру пассионарных предков. Англия и Франция опоздали к первому колониальному разделу и, как писал Евгений Тарле в своих «Очерках истории колониальной политики западноевропейских государств»: «Морская охота в открытом море на испанских и португальских купцов, плывущих из Индии, из Бразилии, из Мексики, из Перу, с Кубы, Гаити, Суматры, «со всех концов горизонта» - вот что было формой английского и французского соучастия в эксплуатации вновь открытых заморских земель». Поставьте на место испанцев и португальцев турок и татар, а на место моря – степь, и получится схожая картина. А уж Петр Конашевич-Сагайдачный, выручивший Речь Посполитую под Хотином, вполне сопоставим с Френсисом Дрейком, спасшим Англию от испанской «Непобедимой армады». ПОТОМКИ ЧИНГИСХАНА А ежели кто дико оскорбился сопоставлению пиратов с казаками... Если есть еще те, кто продолжает верить в сказочки про казаков (особенно XVI-XVII столетий), как «славних лицарів, які захищали неньку-Україну», про Запорожскую Сечь как «особливу військову організацію на зразок лицарських орденів, що існували в Західній Європі» (© Дмитро Дорошенко), то послушайте вот такое соображение. Автор изо всех сил пытается за уши затянуть казачество в «европейский контекст». Понятно, что никакие «ордена» тут и близко не валялись. Это даже не смешно. Но вот сопоставление с пиратами, особенно после всяческих Рафаэлей Сабатини или, чтобы быть понятным современному тинейджеру, «Пиратов Карибского моря» с Джонни Деппом в главной роли, может помочь в этом безнадежном деле. А иначе придется смириться с историческими фактами и признать, что никакой «Европой» в деле появления казачества и не пахнет. А пахнет тут кизячным дымом кочевья, ковылем и горячей кровью степных батыров – «людей длинной воли», как любил выражаться дед Лев Гумилёв. Батыров, которые после провала проекта «Наследие Чингисхана» русифицировались и занялись банальной добычей «хлеба казацкого» на бескрайних просторах Дикого Поля. Уже в конце XII – начале XIII веков на степном пограничье Киевской Руси известны «бродники» - русскоязычные кочевники разнообразного происхождения. В битве на Калке они выступили союзниками монгольских нойонов Субудая и Джебэ. Батыевский блицкриг добавил к бродникам осколки разбитых вдребезги северных (русифицированных) половцев и торков («черных клобуков»). Южные половцы сберегли тюркоязычность, приняли ислам и стали известны как ногаи. Так что особо принципиальной разницы между казаками и ногайцами вплоть до XVIII века не существовало. Они вели сходный образ жизни, воевали и торговали между собой. Даже внешностью и одеждой мало отличались. Знаменитый «ханмейкер» Мамай опирался как раз на потомков причерноморских половцев. Его сын Мансур, после гибели отца и захвата власти над Золотой Ордой Тохтамышем, с частью своих людей сумел прорваться на северную окраину половецкого ареала – в район современной Полтавы – и здесь основал княжество. Его наследники стали известны как князья Глинские, а владение вошло в состав Великого княжества Литовского. Но на память о первом из Глинских в фольклоре сохранился образ «козака Мамая». По мнению известного историка А.А.Шенникова, «козаком» он стал позднее, а первоначально был просто «мамаем» - собирательным образом приграничного воина-бандуриста, полурусским-полуполовецким метисом-подданным Глинских. Интересно, что среди подписей под портретами казака-бандуриста встречаются имена Буняк или Буняка. Т.е. имя знаменитого половецкого хана конца ХІ - начала ХІІ веков Боняка. Вероятнее всего, этот хан оставил заметный след в фольклоре половцев-Приднепровцев, а после бурных событий конца ХІV века, роль «Буняка» стал играть «Мамай». Приграничники же «буняки» трансформировались в «мамаев». И лишь в XVI веке превратились в «козаков». Впрочем, значительная доля запорожского антуража: от прически до специфических сексуальных практик – тянется от племенных мужских союзов из глубин Великой Степи. Ну, то, что само слово «казак» имеет тюркское происхождение, думаю, объяснять никому не нужно. Впрочем, как и слово «атаман», происходящее от «одаман» - руководитель чабанов сводного стада. И «кош», и еще множество других.  Даже название, под которым днепровские казаки были широко известны еще до появления Запорожской Сечи – «черкасы» - происходит от тюркского «чери кысы» - «народ-войско». Кстати, первоначальная столица донских казаков носила название Черкасск. Это я к тому, что существует достаточно влиятельное течение в историографии, рассматривающее казачество XIV-XVI столетий как отдельный народ (этнос), часть которого была ассимилирована малороссами. Великорусская ассимиляция началась намного позднее (еще во время Смуты московиты рассматривали донцов как совершенно чуждый народ) и закончилась уже при Советской власти. ЗАПОРОЖСКАЯ ШКОЛА Во второй половине XVI века начинается усиление феодального гнета в Речи Посполитой и множество крестьян-беглецов из Малой Руси стало проникать в степи. А здесь уже существовали свои вековечные традиции, нравы и свой взгляд на мир. Попавший сюда крестьянин или переваривался и перетапливался как в котле, становясь казаком, или отторгался. А ведь в казачество шли не только простолюдины, но и шляхтичи, подчас из очень знатных родов. Но для них характерно наличие каких-нибудь темных пятен в биографии. И казачьи подвиги рассматривались ними как средство восстановления чести: «или пасть со славою, или воротиться с добычею». Коронный гетман Ян Замойский, обращаясь к провинившимся шляхтичам, выставлявшим в оправдание прежних проступков свои заслуги в запорожском войске, говорил: «Не на Низу ищут славной смерти, не там возвращаются утраченные права. Каждому рассудительному человеку понятно, что туда идут не из любви к отечеству, а для добычи». Это шпилька в бок «демократической» легенде о казачестве. Легенде, возникшей благодаря усилиям Рылеевых, Герценых, Чернышевских, Костомаровых, Антоновичей, Драгомановых и прочих интеллигентов XIX века, искавших объект для приложения своего народофильского пыла. Воспитанные на западноевропейских демократических идеалах, они и в казаках хотели ведеть «интеллигентов с оселедцами». Но не будем забывать и об обратном процессе. Процессе интеграции казаков в социальные структуры Речи Посполитой. А вот здесь все было очень не просто. Та ниша, которую традиционно занимало казачество, начинала тяготить его наиболее успешных представителей. МЫ С ПЕРВОГО КЛАССА ВМЕСТЕ. И ЗА ВСЕ, ЧТО МЫ ДЕЛАЕМ... С точки зрения современного Уголовного Кодекса казаки занимались чистым криминалом. Но, все-таки, не будем ставить знак равенства между понятиями «казак» и «разбойник с большой дороги» (харциз), хотя казаки не брезговали и таким промыслом. Как говорила Екатерина Великая: «Исторического деятеля следует судить с позиций того времени, в которое он жил». Четыреста лет назад и уголовное право, и, главное, моральные понятия были не более туманными, чем сейчас. А ведь мы можем четко отделить любимцев радио «Шансон» - уголовную шпану - от «новых русских», при всей специфике формирования этого «сословия». Кстати, о «новых русских». Чем вам не аналог «матерого казака» (реестровца) конца XVI – начала XVII столетий. Уже накопившего «первоначальный капитал», обзаведшегося землицей, хуторком, «садком вишневым коло хаты». К середине XVII века казачья «аристократия» по уровню материального достатка не уступала мелкому и среднему панству. Понимая важность образования для дворянской карьеры, она обучает своих детей панским премудростям. Как писал Николай Ульянов: «Меньше чем через сто лет после введения реестра среди казачьей старшины можно было встретить людей, свободно употреблявших латынь в разговоре». И все бы вроде хорошо, и степной добытчик готов появиться в светской гостиной. Но на этом аналогия заканчивается. Потому что старые хозяева жизни - шляхта – казаков за своих признавать активно не желали. Обидно! И начинается череда «казацко-крестьянских» восстаний. От Косинского и Наливайко до Острянина, Гуни и Павлюка. «Крестьянскими» эти восстания называются лишь потому, что казаки использовали крестьян как «пушечное мясо», предавая при каждом удобном случае. Антифеодальная борьба крепостного крестьянства использовалась теми, кто всеми фибрами души мечтал обзавестись крепостными. Конечно, рано или поздно казакам предстояло быть раздавленными польской государственностью, либо примириться с положением особого воинского сословия, наподобие позднейших донцов, кубанцев и терцев. Но... Хмельницкий, не желая того, высек искру, которая привела к взрыву, который, в свою очередь, сделал действительностью все самые заветные мечты казачества и вознес потомков степных добытчиков на заоблачные вершины. ...ПЛЮС ОКАЗАЧИВАНИЕ ВСЕЙ СТРАНЫ. Тут не место и не время подробно анализировать все перипетии Хмельниччины, но ясно, что Богдан никогда не мыслил, что казачество станет полновластным владельцем Малой Руси. Его цели и цели его окружения были куда как более прозаичнее. Им очень нравилась Речь Посполитая и ее «злота вольносць шляхетска». И хотели казаки всего-навсего занять подобающее им место в социальной иерархии. Рядом со шляхтой. Поэтому Зборовский 1649 года мир был вершиной их желаний. Но из искры возгорелось пламя и народный бунт, который как известно «бессмысленный и беспощадный» (©А.С.Пушкин), превратился в настоящую стихию, для которой шляхетские мечтания казачьей тусовки значения не имели. Сотни тысяч вчерашних крестьян стали называть себя казаками и им вовсе не хотелось возвращаться на панщину. Вот эта стихия и продолжила войну и в конце концов привела полонофильскую казачью верхушку к Переяславской Раде. Но списывать все на стихию не есть правильно. В результате крестьянского восстания вся польская администрация и весь шляхетский правящий слой был сметен. Его представители либо физически уничтожены, либо спасались бегством. И опустевшую экологическую нишу заняли «матерые казаки». В силу своего военного опыта и организованности они заняли ключевые позиции в ополчении восставших, придав ему запорожское устройство. Сложившаяся в степи для небольшой военно-разбойничьей общины система была перенесена на довольно значительную страну с трудовым оседлым населением. По сути, произошел захват казаками Малой Руси и превращение ее в «Украину». Ведь «козаченьки» принесли все свои специфические традиции, полная реализация которых и дала название целому периоду – «Руина». Кстати, можно вспомнить и этнический аспект событий Руины. Ведь основным этническим субстратом правобережного казачества были потомки торков, а левобережного – половцев. Вроде бы мелочь, но, давайте вспомним, что самыми упертыми гугенотами во Франции времен Реформации были вандейцы. Спустя 200 лет во время Великой Французской революции именно они же поднимали революционеров на вилы. Но уже «за короля и  святую католическую церковь». Идеологические одежки поменялись на противоположные, но императив «Бей парижан!» (потомков германцев-франков) у потомков кельтов остался. Но это, конечно, третьестепенный сюжет. Слишком далеко уже зашла ассимиляция казаков жителями Малой Руси. Главным, в принципе, как и всегда, был социальный нерв событий. Смена правящих слоёв - дело достаточно обычное. Правда, всегда малоприятное и муторное. На заре отечественной истории родо-племенных старейшин сменили бояре, бояр потеснили дворяне (шляхта в Речи Посполитой), дворянство уступило свое место интеллигенции и уже на наших глазах последнюю вытеснила, как бы так сказать, ну, в общем, «буржуазия». В середине XVII столетия других претендентов на лидерство на юго-восточной мятежной окраине Речи Посполитой, кроме казачьей старшины, не осталось. А вот давайте на секунду представим, во что превратилась бы merry old England и как пошла бы ее история, если бы пираты, на протяжении всего XVI столетия игравшие весьма значительную роль в жизни страны и гнездившиеся по берегу Па-де-Кале, Ла-Манша и Ирландского канала, захватили бы власть. У-у! Но это чисто лирическое отступление. СВОИ СРЕДИ ЧУЖИХ, ЧУЖИЕ СРЕДИ СВОИХ Дабы не возникло терминологической путаницы, следует отметить, что «настоящими казаками», «казаками старой закалки» со времен Хмельниччины нужно называть численно небольшую, но сплоченную группу, образовавшую «старшинское сословие». И не путать их с «показаченными» вчерашними хлопами. Если про казачий реестр один современник выразился: «Можнейшие пописались казаками, а подлейшие остались в мужиках», то в старшину выбились можнейшие из можнейших – самые хищные и пронырливые. Мы ведь не путаем «новых русских», сумевших в славные 90-е приватизировать заводик, и теперь почивающих на лаврах, с «широкими массами» псевдосреднего псевдокласса, которые благодаря «бизнесу» или открывшемуся в последнее время кредитованию сумели приобрести автомобильчик, ну или там евроремонтик сделать. Проблема казачьей «аристократии» заключалась в том, что ей очень нравились шляхетские вольности Речи Посполитой и очень не нравились суровые военно-монашеские обычаи Московского царства. Отсюда и постоянные метания из стороны в сторону, поиск более выгодных союзов и покровителей. Но от пропольской ориентации своих вождей и их шляхетских притязаний не в восторге было население. Москва всегда играла на противоречии «демократических» низов и «аристократической» старшины. Гарантия шляхетских прав и владение землей, вот что стало наживкой для большинства казачьей элиты. И она с удовольствием заглотнула ее. Но до конца XVIII столетия российское правительство ставило под сомнение благородное происхождение казачьей верхушки. Это был тот крючок, каким гарантировалась лояльность. Необходимо сразу же, во избежание путаницы, уточнить названия административно-территориальных единиц.. Политонимов, типа «Украинское гетьманское государство», «Козацька Держава» и прочих неологизмов,  с 1648 по 1781 годы, конечно же, не существовало. Было Войско Запорожское во главе с гетьманом Запорожским. От Богдана Хмельницкого до Данилы Апостола все гетьманы носили этот титул. Даже Иван Скоропадский, хотя Сечь при нем была уничтожена, запорожцы бежали за кордон и приняли турецкое подданство. Параллельно существовало титулование «гетьман Малороссийский» и «Войско Малороссийское». Малороссией стали называть левобережную часть Малой Руси, которая по Андрусовскому перемирию  1667 года и Вечному миру 1686 года отходила Московскому царству. За правобережной закрепилось наименование Польская Украина (или просто Украина). Малороссию также стали именовать Гетьманщиной. Слова «Правобережье» и «Левобережье» можно рассматривать, как имена собственные и в данном контексте писать с большой буквы. СБЫЧА МЕЧТ Самое интересное началось в конце XVII века, когда та часть старшины, которая сделала ставку на Москву, выиграла и стала получать от этого всяческие приятности. Главная масса земель сосредоточилась в руках казачьей аристократии, а крестьянство и большая часть «показаченных» – рядовых казаков Гетьманщины - превратились в крепостных. Известная дореволюционная исследовательница А.Я.Ефименко резюмирует это так: «Вместе с г.Лазаревским, который посвятил десятки лет добросовестного труда детальному выяснению фактической стороны происхождения большей части малорусских крупных дворянских родов, мы должны признать, что малорусское панство выросло на всяческих злоупотреблениях своею властью и положением. Насилие, захват, обман, вымогательство, взяточничество – вот содержание того волшебного котла, в котором перекипала более удачливая часть казачества, превращаясь в благородное дворянство». В качестве примера можно привести историю налогов, которые с 1654 года собирались в царскую казну. Вот только ни копейки туда не попадало. Московское правительство во времена Руины закрывало на это глаза. Более того, дотации шли рекой. Тем самым покупалась гетьманская лояльность. Но в 1722 году взбрело чего-то в голову Петру I разобраться с «нецелевым использованием средств». В результате еще одним «мучеником» Петропавловской крепости – Павлом Полуботком – стало больше. Но концов так и не нашли и плюнули «кляті москалі» на это темное дело. Все мемуаристы конца XVIII – первой половины XIX века отмечают, что средний малороссийский помещик жил намного зажиточней своего великорусского «коллеги». Вот оно - «золото Полуботка» и вот они - налоги. С этим, кстати, связано и ярое «самостийничанье» казачьей верхушки – отстаивание ею автономии Малороссии в первой половине XVIII века. Просто прав и привилегий у старшины в то время было намного больше, чем у великорусского дворянства. Служить в армии тогда дворяне должны были с 14 лет и до самой смерти. А если и возвращался израненный инвалид в свое поместьице, то поджидал его тут «правёж». За недоимки своих крепостных перед государством расплачивался помещик. А дабы он не мухлевал, раскладывали ясного сокола на лавке и лупили палками, пока все долги не отдаст. И лишь после «Вольности дворянской», дарованной Петром III, уже во времена правления «пресветлыя Фелицы» – Екатерины II, дворянство превращается в «благородное сословие». А казачью старшину за благородных опять не признают. Обидно! И землица есть, и богатство есть, и крепостные есть… Кстати, о крепостных. На самом деле пресловутый указ от 3 мая 1783 года не внес никаких изменений в существующий порядок. И по мнению многих исследователей, не был даже замечен крестьянством. Земли были расхищены, и мужики закреплены еще задолго до воцарения Екатерины II. Имперское правительство предложило честный обмен: автономию Гетьманщины - на признание дворянства. И старшина, в массе своей, с удовольствием на него пошла. Правда, всякой там мелочи, значковому товариществу, еще пришлось доказывать свое шляхетское происхождение. «Весь Бердичев» малевал родословные, одна удивительнее другой. Но, в целом, и ликвидация должности гетьмана в 1764-ом, и ликвидация самой Гетьманщины в 1781 году, прошли без шума и пыли. Были, конечно, и обиженные, появилась «История Русов», буквально проникнутая воплем: «Казаки издревле шляхетского происхождения!» От этой-то обиды и зародился украинский национализм. Но, в большинстве своем новоиспеченное малороссийское дворянство, добившись всего, о чем их деды-степовики и мечтать не смели, превратилось в сугубо верноподданных и столпов режима. СУШИТЕ ВЕСЛА, СЭР! Это нормально. И с точки зрения «европейского контекста» тоже. В конце XVII-XVIII веке Англия и Франция окрепли настолько, что сами приступили к колониальным захватам. Теперь пиратская вольница стала уже мешать. Перед флибустьерами предстал выбор: либо каперство (грабеж под флагом и покровительством своего правительства во время войны), либо вольный промысел в тени виселицы. Счастливцы достигли всего, о чем мечтали, сколотили капиталец, вышли в купцы и купили дворянские титулы. У доброй трети палаты лордов генеалогия восходит к абордажной сабле и «Веселому Роджеру». А всех остальных ждала судьба в лучшем случае Джона Сильвера, если не Слепого Пью. Примерно по той же схеме шли события и на степном пограничье. Московское царство, превращаясь в Российскую империю, медленно, но неуклонно развивало свой «дранг нах зюйд». Казачьи сообщества должны были или стать на «государеву службу» (каперство) или исчезнуть «яко тати». Мы проследили судьбу одной части выпускников «запорожской школы», той, которая в 1648 году ушла вместе с Хмельницким и превратилась сначала в старшину, а затем и благородное дворянство. Вторая часть осталась в Сечи. В отношении запорожцев к малороссийской старшине в конце XVII – начале XVIII века четко проглядывают элементы социальной зависти. Их бывшие товарищи стали гетьманами и полковниками, получили «маетности», стали заглядываться на шляхетство, а сечевики как «братвой» были, так ею и остались. Но уже во второй половине XVIII века, в период Новой Сечи от былой романтической военно-разбойничьей общинности остались только предания и песни. Запорожская старшина обзавелась землями, стадами, зимовниками и промыслами. Проблема заключалась лишь в том, что все это формально принадлежало Войску Запорожскому. Но стоило Петербургу гарантировать сечевой верхушке неприкосновенность собственности, как в 1775 году Сечь была раскатана по бревнышку, а Войко юридически ликвидировано.  Операция прошла, практически, «без сучка, без задоринки». Главных причин три. Военная – исчезновение опасности со стороны Крымского ханства после Кючюк-Кайнарджирского мира. Экономическая – необходимость освоения земель Северного Причерноморья. Политическая – невозможность терпеть на своей (теперь уже внутренней ) территории потенциально опасных отморозков из числа запорожской голоты, с их гайдамацкими традициями. Тем более, после Пугачевского бунта. Эти опасения не были напрасны: около пяти тысяч сечевиков бежало в Турцию и в дельте Дуная основали Задунайскую Сечь, обязуясь служить султану. Но был и позитив: российское дворянское сословие опять пополнилось олигархами местного разлива, а основная масса запорожцев стала оседать по зимовникам, записываться в пикинеры и всячески приспосабливаться к изменившимся условиям. Дальнейшие «реинкарнации» днепровских флибустьеров: Екатеринославское, Черноморское (из «верных» запорожцев), Азовское (из раскаявшихся задунайцев) казачьи войска – были военными сословиями общеимперского образца. Это также весьма интересная история, но пиратская страница была перевернута навсегда. Виктор Бушин